Великая исполнительница была талантлива во всем.

Галина Вишневская умела не только виртуозно исполнять оперные арии, но и была гениальным дизайнером. Она владела недвижимостью во Франции, Англии, Швейцарии, Америке и каждый дом обставляла своими руками. Особняки артистки поражают своим великолепием, передает " ".

Но лишь одно жилище Галина Павловна искренне считала своим домом - это особняк в Санкт-Петербурге, расположенный напротив крейсера "Аврора". В интервью корреспонденту портала "7дней.ru" певица называла его "домом-мечтой".

О красивом особняке на набережной Г.Вишневская мечтала еще с детства, когда жила в кронштадтской коммуналке, где кроме ее семьи ютилось еще 14 человек. "От малопривлекательной реальности убегала в свои радужные грезы. Только в них было мое спасение... Особенно в страшные дни блокады. Представьте, лежала, умирала от голода, но думала не о хлебе. Я мечтала о прекрасном и возвышенном. Не сомневаюсь, что благодаря этому стремлению к красоте, искусству я и смогла выжить", - вспоминала артистка.

Детская мечта не оставляла Г.Вишневскую даже тогда, когда в 1978 году ее с мужем Мстиславом Ростроповичем власти лишили советского гражданства, и они вместе с дочерьми Еленой и Ольгой стали "невозвращенцами". Во Франции оперная дива очень тосковала о питерском хмуром небе. По этой причине в 1984 году супруги купили дом в городе Лаппеенранта в Финляндии, где атмосфера напоминала Северную столицу.

Но настоящее счастье Галина Павловна испытала в 1994 году, когда муж подарил ей квартиру в доме на набережной Невы — в том, о котором она так мечтала (в Россию вместе с Мстиславом Ростроповичем она вернулась в 1990-м). Снаружи особняк был действительно великолепен — солидная трехэтажная постройка ХIХ века с роскошным парадным подъездом и большими окнами. Но внутри открывалось жалкое зрелище: все — двери, стены, лестница, перила — было сломано, повсюду пыль и грязь. "Это был жуткий муравейник. Все три этажа дома занимали коммунальные квартиры, в которых жили бедные либо очень бедные люди. В подъезде на лестнице постоянно сидели какие-то пьяные типы, смрад стоял такой, что хоть святых выноси!", - цитирует артистку "7дней.ru".

Постепенно супруги выкупили и отремонтировали первые два этажа. О том, каким тогда был этот дом, сегодня напоминает лишь его третий этаж, откуда последних обитателей коммунальных квартир Галине Павловне удалось переселить уже в конце жизни. В общей же сложности было расселено 42 семьи.

Ремонтом и обустройством особняка Вишневская с Ростроповичем занимались по мере приобретения новых квадратных метров. Основное бремя легло на плечи Галины Павловны - виолончелист дал супруге полную свободу действий. Она сама придумывала и создавала дизайн любимого дома. Если кто-то из нанятых строителей делал что-либо не так, хозяйка быстро приводила его в чувство своей коронной фразой: "Я из Кронштадта, ты понял?".

Слово "дизайнер" Вишневская считала ругательным. "Никогда в жизни ни один дизайнер не вошел и не войдет в мой дом. Я их не признаю. Я не люблю чужой вкус. Как можно жить в доме, где все придумано другим человеком?! Поэтому у себя всегда делаю то, что соответствует моему вкусу", - говорила артистка.

Она отмечала, что не придерживается определенного стиля, главное - чтобы было красиво и уютно. "Дом - это прежде всего его интерьеры — он таков, какова его "начинка", каковы вещи, его заполняющие", - подчеркивала Вишневская. Все вещи в своем питерском доме она назвала одним словом — талантливые. Например, здесь хранится трость Федора Шаляпина. Она досталась Галине Павловне от дочери великого баса, жившей в Америке. На стенах висят картины близких друзей семьи Марка Шагала и Сальвадора Дали. Первый подарил Ростроповичу даже свой мольберт, шутливо написав на нем: "От дяди Марка Шагала". А Дали во время одной из встреч преподнес музыканту его портрет.

Каждая вещь в особняке имеет свою историю. Например, солидный темно-коричневый буфет, принадлежавший в свое время Николаю II, М.Ростропович приобрел за бесценок во время гастролей в Свердловске. Буфет стоял в местной филармонии возле столовой, об его детали местные любители пива открывали бутылки. В целом, певица избегала мебельных магазинов и предпочитала приобретать вещи на международных аукционах в Париже, Лондоне, Копенгагене, Нью-Йорке. А мебель для японской комнаты придумал и изготовил известный архитектор Танге Кендзо.

У самой Вишневской в этом доме были две любимые комнаты. Первая — где хранятся ее сценические костюмы. Вторая — ее "уютно-роскошная" спальня, где она любила уединиться. Это единственная комната в доме, которая всегда закрыта для посторонних. Лишь дважды Галина Павловна нарушила это правило. В обоих случаях сделала она это ради добрых подруг. В первый раз свою спальню, сама перебравшись в другую комнату, Вишневская предоставила королеве Испании Софии. Во второй — супруге президента Франции Жака Ширака Бернадетт.

11 декабря 2012 года питерский "Дом мечты" осиротел - в этот день великая исполнительница скончалась на 87-м году жизни. Ее похоронят рядом с супругом на Новодевичьем кладбище Москвы 14 декабря.

Галина Вишневская и Мстислав Ростропович с середины 1990-х годов покупали квартиру за квартирой в доме на набережной Кутузова, став в итоге владельцами всего трехэтажного особняка, в окна которого смотрит дуло крейсера «Аврора».

Жизнь великой оперной певицы до приобретения этого дома хорошо известна - она подробно и откровенно описана ею самой в автобиографии «Галина», которая в 1984 году вышла на английском языке в США, затем во множестве других стран, стала бестселлером, а в начале 1990-х была впервые опубликована в России. В этой книге Галина Павловна, родившаяся в 1926 году в Ленинграде, рассказывает о своих корнях: матери - наполовину цыганке, наполовину польке - и отце, выходце из Вологодской губернии. О том, что родители бросили ее совсем маленькой, оставив на воспитание бабушке, с которой Галька-артистка, как звали ее в детстве во дворе, жила в коммунальной квартире в Кронштадте. Описывает ужасы блокады и свою службу в МПВО - в 1943 году шестнадцатилетняя Галина Иванова была награждена медалью «За оборону Ленинграда». Рассказывает она и о неудачном первом браке, с офицером по фамилии Вишневский, о том, как ее приняли в труппу Ленинградского театра оперетты, с которой молодая певица выступала на морозе перед солдатами на передовой, о тяжелой послевоенной жизни, о поступлении по конкурсу в Большой театр в 1952 году и о том, как в 1955-м вышла замуж за Мстислава Ростроповича после четырех дней знакомства с молодым, но уже прославленным виолончелистом.

И все эти годы Вишневская жила в коммуналках . А первое отдельное жилье, кооперативную квартиру в Москве, так же как позднее дачу и машину, они с Ростроповичем купили на деньги, заработанные бесконечными концертами по всей стране. Не получив ничего от советской власти бесплатно, певица никогда не чувствовала себя ей обязанной. В 1974 году ее с мужем и дочерьми Ольгой и Еленой вынудили покинуть СССР после нескольких лет травли и фактического запрета на профессию, которым подвергался Мстислав Леопольдович за поддержку Александра Солженицына: опальный лауреат Нобелевской премии по литературе пять лет прожил в гостевом доме на даче у Ростроповичей. Уезжали они на два-четыре года, рассчитывая вернуться. Галина Павловна до сих пор не может говорить об этом спокойно: «Нам было по сорок семь лет, и я, и Ростропович к тому времени провели по тридцать лет на сцене, а улетели с двумя чемоданами и без копейки денег - такси в аэропорту не на что было взять. Пришлось начинать жизнь заново!» Они не покупали за границей никакой недвижимости до 1978 года, когда узнали из теленовостей о лишении всех почетных званий и наград, а также гражданства СССР за «антисоветскую деятельность» - помощь русским эмигрантам - инвалидам Первой мировой: «Меня буквально душила ярость, когда я получила этот плевок в лицо!»

Поняв, что пути назад нет, они решили осесть в Париже. «Выбрали именно этот город потому, что он больше всего напоминал мне по духу Петербург. Замечательную квартиру на авеню Жоржа Манделя - салон с колоннами, лепные потолки с позолотой - я увидела через открытые окна, проходя по улице, и сразу захотела купить. Когда придумывала интерьер, искала исключительно русские вещи: картины, мебель, люстры, ковры, посуду. Мы со Славой решили создать собственную маленькую Россию у себя дома - с этого началось и наше коллекционирование. Этот петербургский дом я обустраивала уже по образу и подобию нашего парижского жилища, хотя оттуда сюда ничего не перекочевало. А вот кое-что из уже проданных поместья и квартиры в Америке теперь здесь. Так же как и с дачи в Лаппеенранте - ее Слава приобрел в середине 1980-х, потому что я скучала по серому небу, мне нужны были низкие облака».

Ольга Ростропович: Хотя я почти сорок лет прожила в Америке, по-прежнему считаю себя русским человеком. С тех пор как папа ушел из жизни пять лет назад, мама в Париж больше не возвращалась - не хочет. Живет в квартире на Остоженке при своем Центре оперного пения, занимается обучением певцов и новыми постановками. К сожалению, мы очень редко собираемся всей семьей, но на Новый год стараемся обязательно встречаться на даче в Жуковке. Двое моих сыновей плохо говорят по-русски, живут в Швейцарии, но младший так обожает бабушку, что с детства мечтает открыть в Москве ресторан с меню из ее любимых блюд, и название придумал - “Ля Галина”. Я сейчас живу в Москве и занимаюсь делами Фонда культурных и гуманитарных программ М. Л. Ростроповича - папа основал его для поддержки молодых талантливых музыкантов».

В 1990-м Вишневской и Ростроповичу вернули советское гражданство, награды и звания народных артистов СССР. Однако снова стать советскими подданными они отказались, продолжая жить по швейцарским документам апатридов - лиц без государственной принадлежности. Квартиру в Москве и дачу в Жуковке возвращать было не нужно: все годы вынужденной эмиграции в них жила сестра Мстислава Леопольдовича. «В 1990 году мы впервые с 1974 года приехали в СССР с Вашингтонским симфоническим оркестром, которым руководил Слава, - концерты прошли в Москве и Ленинграде. Жуткое было впечатление от страны, находившейся в страшной депрессии: грязь, одна лампочка на весь подъезд и сложенные картонные коробки вместо ковриков у дверей. Есть нечего, прилавки в магазинах пустые, а на полу стружки, как в конюшне. О возвращении сюда я тогда и подумать не могла. И только в 1992 году, когда Большой театр решил отпраздновать мой юбилей, сорокапятилетие сценической деятельности, я подошла к рампе, увидела огромный зал, наполненный людьми, которые тянули ко мне руки, кричали что-то, - и негативные эмоции, буквально клокотавшие во мне все эти годы, сразу ушли куда-то.

Мы стали время от времени приезжать в Петербург - все-таки это мой родной город, который я считаю самым красивым в мире. В 1995 году мэр Анатолий Собчак, с которым мы дружили, посоветовал купить здесь квартиру. Если в городе есть набережная, значит надо искать на ней. Мы выбрали квартиру из семи комнат площадью около двухсот метров на втором этаже этого дома на набережной Кутузова - дуло крейсера “Аврора” смотрит прямо нам в окна. Огромные комнаты были разделены на типичные петербургские коммунальные “пеналы” с одним окном. Все перегородки мы убрали, сделали ремонт и, помню, обмывали покупку с Анатолием Александровичем прямо на подоконнике, когда Слава обнаружил, что единственный в доме балкон принадлежит соседней квартире, и сказал: “А давай купим весь этаж!” Я ему: “Зачем?!” Но он меня уговорил, и тогда рабочие перешли на вторую половину этажа - отремонтировали еще семь комнат. Однако жить нормально и тем более пригласить кого-то в гости было нельзя: ступени на лестнице были как будто изъедены ихтиозаврами, даже перила на ней отсутствовали, сквозь наш вестибюль был проход с набережной Невы на Шпалерную. Пришла я, помню, на первый этаж предлагать расселение - боже, что я там увидела! В десять утра уже опухшие от пьянства синюшные мужики, ряды пустых бутылок: “Халллинаа Паалнаа, царица вы наша!” В результате мы скупили квартиры на первом этаже, на третьем, подвал, чердак - в конце концов весь дом стал нашим, и лишь обитатели маленькой двухкомнатной квартиры на третьем этаже из вредности лет десять отказывались от любых вариантов переезда, пока не уехали в позапрошлом году. И при этом до сих пор приходится слышать, что этот дом нам подарил Собчак, - ничего себе подарочек! В общей сложности, расселяя коммуналки, мы купили сорок две однокомнатные и двухкомнатные квартиры».

Теперь на первом этаже дома - архив Галины Павловны и Мстислава Леопольдовича, где хранятся их портреты, фотографии, ноты, подарки, сценические костюмы, мантии различных университетов мира, десятки орденов, пять премий «Грэмми». Здесь же - мемориальная комната Шаляпина, раритеты для которой были приобретены у дочери баса: портреты работы Коровина и Серова, ковер из квартиры Федора Ивановича и его трость. На втором этаже - жилые апартаменты Галины Павловны и Мстислава Леопольдовича, а на третьем - гостевые комнаты и галерея с работами авангардиста Гавриила Гликмана и других художников. «Нам пришлось здесь делать заново все - начиная от перекрытий и заканчивая лепниной. Нищей девчонкой из Кронштадта я бегала по этому прекрасному городу, и он воспитал меня, научил пониманию красоты, стремлению ее видеть, впитывать до мелочей, а не просто сколь зить по ней взглядом. Вещи для этого дома я искала за границей, много на аукционах в Швеции, и, как и прежде, у меня была установка собирать все только русское: мебель, фарфор, картины… А в петербургских антикварных магазинах приобретала обстановку для музеяквартиры М. П. Мусоргского - он находится во дворе нашего же дома, только вход со Шпалерной. Эту квартиру мы тоже купили, расселили и сделали музей - композитор жил здесь с 1872 по 1875 год, сочинил вторую редакцию “Бориса Годунова”, “Хованщину”, “Сорочинскую ярмарку” и другие произведения. Еще мы создали музей Д. Д. Шостаковича на улице Марата. И там, как во всех собственных квартирах и домах, я все делала сама, ни одного дизайнера к себе на порог не пустила.

Елена Ростропович: У нашей семьи нет родового гнезда: в 1970-е нас вырвали отсюда с корнями и нигде мы их больше не пустили. За границей я не чувствую себя как дома, все там мне чужое, но и в России не ощущаю себя своей. Приезжаю в Москву и Петербург, только чтобы повидаться с мамой, максимум на три-четыре недели, а потом тянет к себе, в Швейцарию. Четверо моих детей живут кто где - в Берлине, Париже, Дюссельдорфе, Швейцарии, и собрать их вместе очень сложно. После покупки этого дома мама уже не могла остановиться, как-то говорит: “Есть чудесная квартира на Мойке для тебя, поезжай посмотри”. Мы пришли с мужем - жуткая грязная коммуналка! Стою на кухне, думаю, как же все будет выглядеть после ремонта, и чувствую, что на меня чтото капает, - поднимаю голову и понимаю, что это падают тараканы! Разумеется, квартиру эту я купила. (Смеется.) Потом родители приобрели квартиру моей сестре Ольге, следом еще одну, и при этом никто из нас не живет в Петербурге - бываем только наездами. Это, конечно, единственный город в мире, совершенно особый. Его нельзя не любить, и отсюда не хочется никуда уезжать».

Королева Испании София со своей сестрой Иреной гостила у нас здесь несколько дней в 2001 году, так же как незадолго до этого жена экс-президента Франции Бернадетт Ширак, - мы тогда страшно готовились к их визитам. С Софией мы со Славой познакомились в Греции еще в 1960-е годы, когда она была невестой будущего испанского короля. И до сих пор у нас самые дружественные отношения. И я, и Слава всегда обожали Японию и, будучи с очередными концертами в этой стране, пошли в гости к нашему другу, великому архитектору Кензо Танге. Слава сказал ему, что хочет сделать мне подарок - комнату в японском стиле, ведь я когда-то пела партию Мадам Баттерфляй. Танге ничего не ответил, но спустя несколько месяцев морем пришли строительные материалы, прилетели японские рабочие, которые собрали комнату здесь на месте, - он нам ее подарил. Получилась игрушка, Ростропович обожал ее, иногда покупал японскую еду, приглашал гостейяпонцев, включал японскую народную музыку.

На втором этаже у нас есть “Царская комната” , как мы ее называем, с портретами членов династии Романовых, а в ней - два огромных черных дубовых буфета. Мстислав Леопольдович как-то в 1960-е годы приехал на гастроли в Свердловск, где увидел в кафе местной филармонии этих исполинов. “А откуда они у вас?”- спросил Слава. “А из Ипатьевского дома, в котором расстреляли царскую семью”. Оказалось, что перед сносом этого дома их привезли в филармонию и много лет трудящиеся открывали бутылки о головы резных фигур на буфетах, - отношение к мебели было варварское. Слава предложил их продать, но ему отказали, на них были инвентарные номера. Тогда Ростропович несколько лет отказывался выступать в Свердловске, пока руководство местной филармонии не изменило свое решение: там сделали ремонт, выбросив “эти дрова” на чердак за ненадобностью. После чего Слава привез их в Москву в разобранном состоянии, но они не помещались ни в московскую квартиру, ни на дачу: высота большего из буфетов четыре с половиной метра. Пришлось нам возвести для них пристройку - зал и прилегающий к нему домик, в котором потом пять лет жил Александр Исаевич Солженицын». Зато теперь в петербургском особняке им самое место. Сегодня Галина Павловна и ее дочери редко бывают в этом доме. По соседству, на Дворцовой, Адмиралтейской и Английской набережных, немало роскошных царских и великокняжеских резиденций, давно занятых музеями, научноисследовательскими институтами или творческими союзами, но лишь в здании на набережной Кутузова семье Ростроповичей удалось создать жилой дом с настоящими дворцовыми интерьерами - случай уникальный для Петербурга наших дней.

Текст: Виталий Котов
Фото: Виталий Коликов

В столице появится Центр культурного и исторического наследия М. Ростроповича и Г. Вишневской.

Виолончелист Мстислав Ростропович и певица Галина Вишневская. 1964 год. / Михаил Озерский / РИА Новости

В здании, построенном во дворе Музея П. Чайковского на Кудринской площади, разместятся концертный зал, музыкальные гостиные и музейная экспозиция, посвящённая жизни и творчест­ву М. Ростроповича и Г. Вишневской . О том, как создавался Центр, «АиФ» рассказала Елена Ростропович:

— Идея создания принадлежит моей матери, Галине Павловне Вишневской . Родители приобретали на аукционах редкие документы, связанные с русской культурой и историей. Последние годы жизни мама думала о том, как сделать доступным для широкой публики все собранные ими раритеты.

Большую роль сыграла и выставка «Ростропович — Вишневская. Судеб скрещенье», прошедшая в год 85-летия отца в Музее Глинки. Тогда стало понятно, что экспонаты выставки — и личные вещи, и уникальные документы родителей, и собранные ими раритеты — должны быть доступны широкой публике.

Галина Павловна обратилась к президенту Путину с предложением создать такой Центр, он идею поддержал. Министерство культуры предложило нам незастроенный участок земли, примыкающий к флигелю усадьбы Чайков­ского. Подчеркну, чтобы не было недо­разумений: Центр никак не повлияет на деятельность Музея Чайковского. И для отца, и для матери Чайковский был одним из самых любимых и глубоко почитаемых композиторов. С его музыкой Мсти­слав Леопольдович пришёл в Большой театр в январе 1968 г. Первая большая роль Галины Павловны в Большом театре — Татьяна в «Евгении Онегине» 30 декабря 1953 г. И завершила свою оперную карьеру она ролью Татьяны в Гранд-опера в Париже в 1982 г. Прощальный концерт Ростроповича перед отъездом из СССР в 1974 г. целиком состоял из произведений Чайковского.
А буквально в 100 м от Центра недавно был открыт памятник Иосифу Бродскому , с которым родители были дружны, и судьбы их были чем-то похожи.

На девятый день после ухода Галины Вишневской корреспондент «КП» пообщалась с дочерьми великой певицы [аудио, видео]

Изменить размер текста: A A

Конечно, еще рано говорить, кто станет новым художественным руководителем оперного центра, и как распорядятся наследием Ростроповича - Вишневской их дети. Пока дочери Галины Павловны пытаются свыкнуться с мыслью, что они осиротели, слишком велико горе утраты. Потом будут думать, как им жить дальше.

«Родители выехали из СССР без копейки»

Когда на церемонии прощания в оперном центре на экране сменялись слайды с мамиными портретами, я вспомнила всю свою жизнь, от раннего детства до последних дней, - призналась нам Елена Ростропович. - Мы уехали с родителями из России , когда мне было 16 лет, а Ольге - 18. Хорошо помню, как мы с сестрой ходили в Большой театр на все мамины спектакли. Потом бежали в буфет, там продавали вкусные бутерброды и пирожные. В театр мы всегда надевали нарядные платья, переобували туфли в гардеробе. Это был праздник, несмотря на то, что Большой театр мы воспринимали как дом родной. В моих воспоминаниях это была сказочная, волшебная жизнь. Мы с Ольгой с детства слушали прекрасную музыку, ходили на папины концерты. К сожалению, наши дети такой жизни не знали.

Когда ваших родителей выслали из СССР в 1974-м, вы тоже были вынуждены уехать вместе с ними. И начался не менее интересный этап - заграничный...

Когда мы уехали, я еще училась в школе, Ольга - в консерватории. Никто не думал, что наш отъезд - это надолго. Родители нас определили в пансион при католическом монастыре в Швейцарии . Французский язык мы не знали. Друзья детства остались в Москве . Опекать было некому. Отец должен был играть концерты и зарабатывать, потому что родители выехали из СССР без копейки денег. Я помню, что мы были одеты не как швейцарские дети, и нам хотелось купить что-то новое. Но семейный бюджет на тот момент был очень скромным. Правда, когда мы жили в России, в семье не принято было давать нам деньги на карманные расходы. 22 копейки на мороженое - и мы счастливы. Родители считались обеспеченными по советским понятиям людьми, но нас с сестрой не баловали. Мама всегда говорила: «Что вам еще нужно? У вас и так все есть». Если сравнивать с ее голодным, блокадным детством, у нас действительно было все.

- А чего все-таки в детстве не хватало?

Возможно, семейных застолий... Родители жили своей профессией. Отец - гениальный музыкант, мама - известная на весь мир певица. Им некогда заниматься бытом . У нас всегда была помощница по хозяйству. Но когда я обзавелась собственной семьей, я по-другому организовала свой быт. У меня четверо детей. И холодильник в моем доме всегда забит продуктами, столько и не нужно. Но мне все равно кажется, что чего-то не хватает. В моей семье принято обедать вместе, я всегда готовлю. Хотя и мама могла под настроение что-то приготовить и делала это очень вкусно. А у папы была привычка: для каждого нового жилища он покупал дрель, молоток, гвозди и сам вешал картины. Ему было важно показать, что он может выполнить любую мужскую работу.

«Во время войны мама чистила канализацию»

Галина Павловна из рабочей семьи, выросла в Кронштадте , жила в коммуналке. Трудное детство. Но удивительно, по внутреннему ощущению она родилась... королевой.

Мама говорила, что в детстве убегала от реальности в радужные грезы. Умирала от голода во время блокады, но думала не о хлебе, а о том, как вылезти из этого ужаса любой ценой. Во время войны она чистила в городе канализацию. Но всегда надевала перчатки, потому что даже в такие минуты не забывала, что будет артисткой. А у артистки руки должны быть в порядке. Она родилась с характером. Если она ставила цель, всегда ее добивалась. Плюс к этому Богом данный талант, у нее от рождения поставленный голос. С детства любила петь и видела себя только на оперной сцене. Сломить ее было невозможно. И она построила свою жизнь так, что добилась мирового признания. Она на равных общалась с представителями королевских семей, считала, что принцы, принцессы, короли и королевы - это только титулы. В остальном это такие же люди, как мы с вами. А представители королевских династий испытывали большой пиетет перед нашими родителями, перед их талантом.

Елена Ростропович: "Мама хотела, чтобы я продолжала ее дело"

Я видела на фотографиях, как Галина Вишневская обставляла свои квартиры. Это царские палаты. А ее дом в центре Петербурга на набережной Невы - настоящий дворец.

Маме так жить было комфортно, поэтому она собрала такую коллекцию раритетов. Картины, мебель, портьеры - все покупалось на аукционах. Любая одежда на ней смотрелась как царский наряд, так она могла его подать. На самом деле это могла быть совершенно обычная вещь. Я же другой человек, и моя сестра Ольга тоже другая. Мне не очень комфортно в этой роскоши.

«СОЗДАДИМ ЦЕНТР КУЛЬТУРНОГО НАСЛЕДИЯ»

После смерти Мстислава Ростроповича в Москву из Америки переехала старшая дочь Ольга. Она была главным помощником Галины Вишневской в оперном центре.

Мама была для меня не только мамой, но и другом, - рассказала нам Ольга. - Каждый вечер мы с ней - на спектаклях, ужинали вместе, ходили на репетиции. Теперь образовалась пустота, которую заполнить нечем.

Что будет с оперным центром Галины Вишневской? Насколько я знаю, Галина Павловна хотела, чтобы вы продолжили ее дело?

Пока об этом говорить рано. Мама дала мне ряд указаний, как она видит в будущем оперный центр. Это учебное заведение уникально тем, что здесь готовят исполнителей для оперной сцены. Не только учат их петь, но и готовят артистов.

- Ваш старший сын Олег признался, что собирается через год переехать в Москву помогать вам.

Этому я очень рада. Но это и для меня сюрприз.

- Рано или поздно встанет вопрос о завещании Галины Вишневской. Она его успела составить?

Конечно. Для Запада это нормальная практика. Мы все ходим под Богом. Я тоже составила свое завещание, и у моей сестры Елены оно тоже есть.

- Что будет с имуществом Ростроповича - Вишневской?

Наши московские квартиры на Остоженке , в Газетном переулке, дача в Жуковке , дом в Петербурге , квартира в Париже - все это семейная собственность. Продавать ее мы не собираемся. Но планируем создать центр культурно-исторического наследия. Этого хотела мама. Отец собирал архивы, письма Чайковского, Римского-Корсакова , он покупал их на аукционах. Держать эти ценности дома - огромная ответственность. Однажды в нашей квартире в Лондоне лопнула труба. Водой залило не только стены, но и картины, слава богу, не очень ценные.

Но они погибли, как и погибли сюиты Баха , которые записал отец. Все было залито водой. В доме, в котором ты не живешь, может произойти все что угодно. Вот почему родители решили продать часть своей коллекции. Мама это сделала после смерти отца (коллекция Вишневской - Ростроповича была продана несколько лет назад. Ее приобрел бизнесмен Алишер Усманов и передал в Константиновский дворец под Петербургом. - Ред.). Часть архивов мы хотим передать в будущий центр культурно-исторического наследия. Эти бесценные материалы не должны лежать мертвым грузом.

СПРАВКА КП

Ольга Ростропович - виолончелистка, возглавляет музыкальный фонд Ростроповича, который поддерживает молодых музыкантов и проводит ежегодные фестивали. У Ольги двое сыновей - 20-летний Олег и 16-летний Слава. Олег учится бизнесу, Слава еще школьник. Елена Ростропович - пианистка, возглавляет международный медицинский фонд Ростроповича - Вишневской, который занимается вакцинацией детей по всему миру.

Под ее руководством находится еще и ассоциация Ростроповича-Вишневской. Эта ассоциация реализует гуманитарные музыкальные программы в том числе в лагерях беженцев. У Елены четверо детей: старший сын Иван (29 лет) стажируется в банке, Сергей (25 лет) будущий режиссер, сценарист, Анастасия (21 год) - художница, Александр (20 лет) - пианист.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Галина ВИШНЕВСКАЯ: «Я не хотела бы ничего в своей жизни переигрывать» - Ни бесплатного образования, ни бесплатной квартиры - мы жили в коммуналке здесь - я не получила. Ни у кого ничего не просила. Никому ничем не обязана. А чтобы сверкать, надо иметь талант, другого пути я не знаю. Еще надо, конечно выйти и предъявить себя, а дальше - добиваться самого высокого качества. Работать надо! И я не хотела бы ничего в своей жизни переигрывать, и книгу свою не перерабатывала - пару эпизодов добавила и все. Ах, да - там еще досье КГБ на меня есть. И много фото. Ну и напоследок Вишневскую спросили, что бы она сделала, стань она президентом. - Пенсии изменила бы! - ни секунды не колеблясь ответила Галина Павловна. - чтобы срамоты этой не было, чтобы наши пенсионеры не тыкались как слепые , чтобы наши деды и матери не были бы вынуждены попрошайничать. УРОКИ ЖИЗНИ ГАЛИНЫ ВИШНЕВСКОЙ О ЖИЗНИ - В молодости еще можно найти в себе силы принимать с юмором тычки и затрещины, но с годами, когда внутреннее зрение становится безжалостным, жизнь бесстыдно обнажается перед тобой и в уродстве своем, и в красоте. Ты вдруг неумолимо понимаешь, что у тебя украдены лучшие годы, что не сделал и половины того, что хотел и на что был способен; становится мучительно стыдно перед собой, что позволил преступно унизить в себе самое дорогое - свое искусство. - Самое главное - это не давать воли отчаянию. - Если ты хочешь совершить какой-нибудь поступок, то, сначала подумай - ты хочешь подниматься вверх или падать вниз. - Никому не жалуюсь, хожу, задрав голову, назло всем моим завистникам, и торчу у них как кость в глотке. О РАБОТЕ - Для меня во время исполнения роли все, что я делаю на сцене, так важно, как вопрос о жизни и смерти. Если бы мне отрезали голову, только тогда я не смогла бы допеть спектакль. - Все эти страсти-мордасти - просто отсутствие актерской техники и внутреннего контроля. - Темперамент - это умение себя сдерживать.

На открытии кроме дочерей Галины Павловны присутствовали Александр Сокуров, Максим Шостакович и другие. Фото с сайта www.gov.spb.ru

В Санкт-Петербурге на доме по набережной Кутузова, 16, окна которого выходят на крейсер «Аврору», была открыта вторая мемориальная доска - на сей раз в память о Галине Вишневской. Авторы бронзовой доски скульптор Рустам Игамбердиев, архитектор Антон Медведев, художник Александр Додон изобразили великую певицу ХХ века в образе Тоски из одноименной оперы Пуччини – партии, которую она многократно исполняла на сцене Большого театра. Со своей доски, словно из окна Вечности, она слушает играющего мужа – великого виолончелиста ХХ века Мстислава Ростроповича, чей барельеф расположен справа. Дочери Ольга РОСТРОПОВИЧ , руководитель Центра оперного пения Галины Вишневской, и Елена РОСТРОПОВИЧ , президент благотворительного фонда Вишневской-Ростроповича «Во имя здоровья и будущего детей» рассказали музыкальному критику Владимиру ДУДИНУ о том, чем для них является дом на набережной Кутузова, 16.

– Чем был этот дом на набережной для Галины Павловны?

Ольга Ростропович: Этот дом был для нее очень дорог. Мама очень любила Ленинград, всегда хотела, чтобы у нее здесь был дом недалеко от Эрмитажа, Летнего сада, чтобы стоял на Неве – во всяком случае, именно такие пожелания она высказывала папе. Они приобрели сначала одну квартиру, потом расселили еще около десяти, где в каждой было по четыре-пять семей, купив им 43 отдельные квартиры. Процесс расселения занял много лет. Последняя квартира была выкуплена четыре года назад. Люди, которые оставались здесь жить, были очень довольны: у нас очень чисто, замечательная охрана, поэтому, конечно, отсюда им никуда не хотелось уезжать. Но вот наконец все выехали. Мама сделала дом таким, каким хотела, каждый сантиметр обставила по своему вкусу.

Елена Ростропович: Дом в Петербурге существует благодаря Галине Павловне. В этот дом мы собрали все. Папа и мама привозили сюда свои архивы, платья, словом, культурное наследие: партитуры, письма, включая даже наши письма к родителям, фотографии, много потрясающих личных вещей. Родители ведь пустили корни в Европе, я продолжаю там жить уже более сорока лет, в Лозанне. А дом в Петербурге – единственный, купленный в России. Сейчас здесь находится наш семейный фонд, наша семья, наша жизнь.

– Публиковать неизвестные документы не планируете?

Е.Р.: Пока нет, пока хотим разобраться, сейчас столько всего надо успеть сделать, пока мы еще с Ольгой можем, а время идет. Наши дети, которых у меня четверо, а у Ольги двое, еще не поддержали это дело. Но пока они молодые, не стоит с них спрашивать.

О.Р.: Надо думать, все в процессе, есть планы, но пока говорить о них рано.

– Для широкой публики не собираетесь когда-нибудь открыть этот дом? Может быть, камерный концертный зал?

Е.Р.: Нет, это наш частный дом с семейными архивами. У нас есть два музея – Мусоргского и Шостаковича, куда можно попасть по записи, но не просто полюбопытствовать, а осмысленно, с целью. Мы не афишируем это громко. Концертный зал? Может быть, когда-нибудь, если это будет служить какой-то цели.

О.Р.: Во всяком случае, сейчас об этом речи пока нет. Мама говорила, что не хотела бы, чтобы сюда ходили люди в грязной обуви. Она считала, что здесь находится ее личное пространство. Да и все это – очень серьезный и хлопотный вопрос, над которым мы с сестрой думаем.

– Открытие мемориальной доски завершило год 90-летия Галины Вишневской?

О.Р.: Да, мамин юбилейный год я провела на высоком уровне, как ей бы понравилось. В январе в Красноярске прошел фестиваль, посвященный Галине Павловне. Мы выступали в Иркутске. Фестиваль Ростроповича в этом году с концертным исполнением «Аиды» с Зубином Метой тоже был посвящен маме. Был конкурс оперных певцов Вишневской, после чего в сентябре состоялся Первый оперный фестиваль им. Вишневской в Сочи, который станет ежегодным. В октябре на исторической сцене Большого театра прошел концерт памяти мамы, два месяца там была открыта посвященная ей выставка. 11 декабря в день ее ухода прозвучала Четырнадцатая симфония Шостаковича в Большом зале консерватории. Следующий год пройдет под знаком юбилея папы. Два года я думаю о том, кого бы папа захотел увидеть в год своего 90-летия, и поняла, что он наверняка привез бы свой любимый оркестр из Вашингтона, где семнадцать лет был главным дирижером. Они с удовольствием приедут, потому что очень дорожат памятью о папе, и выступят в Москве и Петербурге. Надеюсь, что все получится. Еще папа очень любил Японию, поэтому в Москву приедут японские оркестр и хор. В моем сознании папа с мамой продолжают жить, я с ними мысленно общаюсь. Поэтому не ожидала увидеть сразу два родных лица на памятных досках – все, что от них осталось, их больше нет… Мне в день открытия доски снова стало очень тяжело. С другой стороны, оба они смотрят друг на друга, на любимого человека, на Неву.

Похожие статьи